ссылкаСтефан знал, что это случится. Это случается со всеми, кто продал душу в обмен на силу и вечную — вечную? — жизнь. То, что ужасало даже самых могущественных из бессмертных.
Угасание.
От Угасания никто не будет спасён. Никакая магия не спасёт от деградации разума и деградации души. Когда ты живёшь так долго, когда ты видишь так много, когда столько смертей проходит через твои руки, ты угасаешь.
Ты можешь убежать в тишину и покой — ты можешь попытаться. Ты всё равно не можешь убежать от себя. Оно с тобой, оно всегда с тобой, оно урчит в твоей груди, ворочается страшным чудищем, смеётся над тобой. Оно смеётся над тобой, и ты останавливаешься: некуда бежать.
Ты угасаешь. Ты больше не вечная тварь с властью над живыми и мёртвыми — ты всего лишь потухающая свеча. Одинокая. Хрупкая. Страшишься даже ветра.
Стефан улыбнулся восходящему солнцу. Его глаза заслезились, пытаясь спастись от небесного пламени, но было поздно. Его стремление к пламени не остановить.
Тьма провожала его.
***
ссылкаТьма встречала его.
Рыбацкий домишко почти на берегу моря был темен: все его окна были вкривь-вкось заколочены. Лихорадочно блестели глаза двух людей во тьме убогости, лихорадочное дыхание заполняло домишко гнилостью.
С криком ненависти истощённая женщина пыталась дать жизнь, не подозревая, что дала начало сразу двум. Человек и его отражение, тьма и отблеск тьмы в разных концах вселенной столкнулись и рассыпались взрывом. Двое, что неразлучны, двое, что связаны болью и гневом. Боги тяжко вздохнули, ибо связь та мерзка богам; Тьма же укутала своих детей, укрыла нежнее матери покровом ночи.
Проклятия сыпались на голову младенца, голову красную, словно утопающее солнце. Новая жизнь, новая боль — и никто не заметил их. Жизнь в рыбацкой деревушке шла своим чередом.
***
Отпрыск Сазерлендов времени зря не терял, в отличие от родителей. Совсем ребёнок, он уже не по-детски трудился наравне с остальными рыбаками. Маленькие руки сжимали удочку крепко, стараясь не трястись от холода. Лучше выловить хоть что-то: может быть, так отец не будет кидаться бутылками и пощадит его. Или нет. Настроение отца нельзя было угадать, но Джек старался изо всех сил.
Снег укрывал его лохмотья, словно плащ, но мальчик будто бы и не чувствовал холода. В маленьком белом лице — ни одной эмоции, лишь средоточие взрослости да синяк на всю щёку. Вчера отец был зол, и Джек поплатился за это; впредь он будет работать усерднее, лишь бы отец больше не поднимал руку.
И он работал так, как иной раз не работают взрослые.
И он бы продолжал работать, если бы не заметил её. Маленькую девочку, сидящую на корточках у проруби и заворожённо смотрящую в глубину; и сама девочка притягивала взгляд, только Джек не понимал, чем и почему.